Андрей. Нет, если вам по какой-то причине…
Соня. Ну, что вы. Я буду рада получить от вас весточку.
Андрей. Считайте, что уже получили.
Соня. «Софья…» Мою фамилию вы знаете?
Андрей. Так точно.
Соня. Держите.
Андрей. Благодарю. Я возьму еще чаю. Вы будете?
Соня. Мне, правда, лучше лечь. Я едва держусь на ногах.
Андрей. Понимаю.
Соня. Спокойной ночи, Андрей.
Андрей. И вам тоже. Крепкого сна. Мы скоро увидимся, правда?
Соня. Да. Я очень на это надеюсь.
Андрей. А пока я вам напишу.
Соня. Сделайте одолжение. (Жмут друг другу руки. Он целует ее в щеку.) Спокойной ночи.
Андрей. Спокойной ночи. Завтра же напишу.
Помедлив в дверях, Соня возвращается.
Соня. Андрей, я сказала вам неправду.
Андрей. Присядьте.
Соня. Нет, я ухожу. «Неправда» — это слишком громко сказано. Невинный обман. Вернее, умолчание. Это касается моей мачехи.
Андрей. Красивой, изящной, несравненной Елены.
Соня. Да.
Андрей. Вашей ровесницы.
Соня. Да.
Андрей. Немного бессердечной.
Соня. Я так сказала? В общем, ее любили двое. Крепко любили. Про дядю Ваню я вам говорила. Это была безответная, отчаянная любовь. Я не хочу сказать, что бедный дядя от этого умер, но он так и не сумел оправиться после того, как его отвергли. А вторым был Михаил Львович. Доктор Астров. Она красавица. Он хорош собой. Идеальная пара.
Андрей. Они поженились?
Соня. Да.
Андрей. У них есть дети?
Соня. Нет. Она почти не бывает в России. Париж, Лондон, Рим. У нее тоже есть всепоглощающая страсть — модные магазины. Пока он спасает человечество, она опустошает прилавки. Изредка, надо полагать, они видятся. Впрочем, вам до этого нет дела. А рассказала я об этом с одной целью — мы с вами больше не увидимся.
Андрей. Я вас не понимаю.
Соня. И я попрошу вас не писать мне писем.
Андрей. Но почему, Соня?
Соня. Потому что время от времени я бываю ему нужна. Когда — не спрашивайте. Наверно, тогда, когда он вдруг вспоминает обо мне.
Андрей. То есть когда он пьян!
Соня. Вот-вот.
Андрей. Извините. Я не должен был этого говорить.
Соня. Да нет, все правильно. Но я люблю его, понимаете? Люблю. И он по-своему меня любит. Теперь же, когда эти пронзительно синие глаза во многом утратили свою былую веру, он вспоминает обо мне все чаще. И когда это происходит, когда он ко мне возвращается, мне начинает казаться, что я стала ему дороже. Вот так мы и ковыляем по жизни, хватаясь за некое подобие любви и подставляя друг другу воображаемое плечо. Вы скажете: да, негусто. Но, поверьте, это немало. Ваша Маша считала иначе, но я знаю, что говорю. Несокрушимый дух — вот что необходимо. И когда он во мне укрепится, а это будет, будет! когда я сумею выпестовать в себе эту высшую доблесть, тогда моя жизнь снова обретет смысл, и я смогу жить, ни о чем не жалея, я буду ценить любую малость, каждую выпавшую мне удачу, и эта тундра одиночества, которой не видно конца, будет меня только пугать, но перестанет наводить на меня ужас. Прощайте, Андрей. (Он делает шаг к ней.) Не надо. (Выходит.)
Андрей. Соня!
Он смотрит ей вслед. Словно во сне, надевает пальто и начинает собираться. На глаза ему попался листок с адресом. Он задумчиво его изучает. Вдруг резко отодвинул в сторону все лишнее, подсел к столу и принялся быстро писать. Время от времени он поднимает голову, чтобы обдумать фразу, и вот уже опять строчит с удвоенной яростью.
Медленно гаснет свет.
Занавес
